22.11.2014
Пермская музыка: шторм, штиль или легкий бриз?
Круглый стол на тему "Пермская музыка: шторм, штиль или легкий бриз?" псостоялся в предверии фестиваля "Пермская волна. Инди-музыка", 8 ноября 2014 в Музее современного искусства ПЕРММ. За одним столом собрались представители разных поколений, так или иначе связанных с музыкой: Борис Бейлин (организатор пермского рок-клуба в 80-х, музыкальный критик), Сергей Дюкин (культуролог, участник группы «Ганс Пфалль»), Роман Снегирев (музыкант), Елена Антонова (журналист, музыкант), Данил Гурьянов (промоутер), Андрей Челпанов (промоутер), Наталия Шостина (продюсер Международного фестиваля KAMWA). Всех объединила одна цель: зафиксировать вопросы/ответы, которые давно витают в околомузыкальных пермских сообществах: что такое «пермский музыкальный продукт» и в чем его принципиальные особенности? Есть ли «пермская волна» и какая обстановка в этом водоеме: шторм, штиль или легкий бриз? К сожалению (а может и к счастью), никто раньше не пытался довести эти вопросы до постановки проблем, и тем более, к возможным вариантам решения/ развития. Простым обменом мнениями здесь разговор не обошелся: каждый представил собственное видение истории и перспектив пермской музыки. «Делайте сами и делайте это сейчас» - вывод, озвученный Борисом Бейлиным, – подтвердил актуальность идеологии «DoItYourself» для прошлого, настоящего и будущего пермской инди-музыки.
Предлагаем вашему вниманию полный текст разговора
Ведущий (Борис Бейлин)
Добрый день всем, кто совершил интеллектуальный подвиг и в субботний день пришел в музей современного искусства ПЕРММ, чтобы поговорить о феномене пермской музыки и пермского музыкального продукта. Вкратце расскажу, о чем сегодня будет идти речь.
Мы хотим поговорить о явлении, которое существует порядка 25 лет, но которое до сих пор нигде никаким образом не описано, не проанализировано, не имеет никакой культурной рефлексии. А мы знаем, что если это явление нигде не описано и не зафиксировано, то его, в общем-то, и не существует. В рамках сегодняшнего круглого стола мы попытаемся сформулировать вопросы и возможные пути их решения, но ни в коем случае не дать на них ответы, потому что ответы давать нужно будет после многих таких столов.
Сегодня мы поговорим о том, реально ли такое понятие как «пермская музыка».
Первый вопрос: что же такое «пермский музыкальный продукт»? В чем он отличается, например, от калужского или воронежского, или другого провинциального города.
Второй: на вокальном уровне абсолютно понятно, что это явление существует, потому что люди выступают, поют, играют. Можно ли говорить об успехе этого явления вне вокальной сцены города Перми? Развивается ли этот проект или он стагнирует. Что такое «Пермская волна» и какая обстановка в этом водоеме: шторм, штиль или легкий бриз.
И третий: что делать? Уезжать в Питер, Москву, Нью-Йорк, Лондон или продолжать здесь, в Перми, радовать нас своими песнями.
Небольшое уточнение: так как мы собрались в рамках фестиваля «Пермская волна. ИНДИ музыка», то будем сегодня говорить о том аморфном и неконкретном понятии как ИНДИ-музыка. Поэтому за бортом нашего обсуждения окажутся такие легко описываемые понятия как панк-рок, металл, электронная музыка. Но возможно, в следующем году «Камва» устроит Пермскую волну металла, а через год, может быть, панк-рока — тогда и поговорим.
Сейчас я хотел бы представить тех, кто перед вами сидит.
Борис Бейлин (директор магазина виниловых пластинок SPIN, организатор Пермского рок-клуба в 80-х, участник группы «Испорченный продукт», промоутер)
Сергей Дюкин (культуролог, музыкант, участник группы «Ганс Пфалль»)
Роман Снегирев (музыкант, участник группы «Jackie Komutatsu» / PLKN PRNL LMNL)
Елена Антонова (журналист, музыкант, участник группы «Чехов друг»)
Наталия Шостина (организатор проекта «Пермская волна», продюсер Международного фестиваля KAMWA)
Данил Гурьянов (директор клуба «Квадрат», промоутер, лидер сообщества «Дом Культуры»)
Андрей Челпанов (промоутер, администратор компании «Модерн-Концерт»)
Почти все участники — люди, которые вовлечены в музыкальную сферу достаточно давно: музыканты, представители, академической среды, СМИ, менеджмента — достаточный состав, чтобы мы эту тему сегодня обсудили.
И еще небольшой исторический экскурс. Я представил, как выглядела бы статья в википедии, которая бы называлась «Пермский рок». На самом деле, статьи такой, конечно же, нет. Когда я начал искать материал, увидел, что вообще ничего нет: ни годов, ни имен. На самом деле, это все так призрачно, что как-то даже стало хорошо, потому что мы сегодня говорим о призраках.
Первый вопрос у меня к Наталии Шостиной, как к инициатору этого движения. Надо отдать должное Камве, потому что если бы в прошлом году не прошел фестиваль, посвященный Евгению Чичерину, то, скорее всего, на сегодняшний день это было бы глубоко забыто и покрыто мхом. Расскажи нам, почему именно волна и почему именно инди?
Впервые проект «Пермская волна» был проявлен в начале 2013 года и был приурочен к переизданию CD Евгения Чичерина и группа «Хмели-Сунели». Состоялся концерт с участием пермских групп, которые в своём репертуаре исполняют песни Чичерина. Некоторые молодые группы исполнили каверы известных песен. В общем, проект удался.
Затем последовало продолжение проекта и уже совместно с пермской радиостанцией «Наше Радио» мы издали и презентовали хит-диск пермских рок-групп последних 20 лет. Проект назывался «Наше радио. Пермская волна».
Меня волнует, что на сегодняшний момент есть в Перми, есть ли какие-то перспективы у музыкантов, которые испытывают желание заниматься творчеством, есть ли у них амбиции. К сожалению, в Перми не так много продюсерских образований, которые могли заниматься продвижением музыкальных групп. Именно поэтому возникла идея длительного проекта, длинной истории под названием «Пермская волна». Потом появились журналисты, художники, которые сказали «Пермская волна» - она может быть не только про музыку, но и про художников, литературу, и т.д. Потому что вообще в пространстве современной культуры есть следы, которые оставляют пермяки.
Пермяки достаточно много «наследили» в мировой культуре, что касается современного времени, то иногда мы наблюдаем подъем творчества и появление новых имен. И как часто, спустя какое-то время они угасают, не достигнув следующей высоты и следующей творческой волны.
В этом году мы решили придать «Пермской волне» формат инди-музыки. Посмотреть и послушать молодые пермские группы, возможно открыть публике и себе новые имена. В прошлом году на волне выступило 2 инди-группы – «УпалинаушиS» и «Чехов друг». После этого «УпалинаушиS» ушли в кризис, «Чехов друг» распались. Еще была группа «Муаб-галш», которая реинкарнировалась на небольшой срок. Инди-культра сейчас, на мой взгляд, популярна, так как сегодня это интересное сообщество молодежи, музыкантов. Когда возникает разговор о том, что такое indie-музыка, для меня, в первую очередь, это особое звучание. Может быть, сегодня оно здесь воспроизведется, может нет.
Борис Бейлин: Это было вступительное слово организаторов о сегодняшнем проекте, а мы вернемся к тому, зачем собрались. Давайте попробуем понять, существует ли на самом деле уникальное явление, которое мы назовем «пермским музыкальным продуктом» (в рамках хотя бы заявленных рамках направления indie). Можем ли мы говорить, что это состоявшаяся вещь, которую можно характеризовать с точки зрения звучания, или социальных особенностей? Возможно, это только наше желание — видеть уникальность этого продукта, а на самом деле он ничем не отличается от вещей и событий, которые происходят в таких же провинциальных городах-милионниках?
Сергей Дюкин: Я сейчас скажу такие вещи, которые должны послужить провокацией для дальнейшей дискуссии. Еще скажу, что сейчас претендую на универсальность, то есть, считаю, что я прав и только такая позиция имеет право на существование.
Во-первых, мне абсолютно понятен посыл сторонников и адептов той позиции, связанной с наличием «Пермской волны», с наличием такого феномена как «пермский рок», равного по своему значению (не по объему) с такими понятиями как «питерский рок», «московский рок», «свердловский», потому что было много хороших групп. Да, они безусловно были: были «Муаб-галш», был ранний «Лаос», ранние «Танцы на траве», и был «Чехов друг». Каждая команда – замечательная, каждая достойна внимания и лучших впечатлений. Но за всем этим стоит следующее: рок-музыка, все-таки, как бы мы ее не воспринимали и что бы мы ни говорили, по большей части – это массовая культура. Это культура коммерческая, в первую очередь, ориентированная на рекреацию, на отдых, развлечение, несмотря на то, что многие могут звучать серьезнее и какая-то часть рок-музыки выходит, безусловно, за рамки культуры массовой. Масскульт живет по законам большого бизнеса, живет по законам рынка и так сложилось, что существует только в столицах. Тем более, в таком централизованном государстве как Россия, где вся настоящая жизнь только в столицах — в Москве и в Питере. Поэтому настоящая рок-музыка, которую мы знаем – она в столицах и за их пределами практически невозможна. Да, могут быть исключения в силу каких-то случайных факторов. Да, есть «свердловский рок», есть какие-то выходцы из Новосибирска, Омска, но, тем не менее, сегодня свердловские группы, которые претендуют на то, что бы стать частью эфирной культуры, перебираются в столицу.
Поэтому никакого продвижения, никакой великой славы, никаких великих имен в Перми быть по определению не может. И не будет, покуда мы живем в этой системе. Могут быть хорошие группы, но почему они обязательно должны быть в эфире? Это первое.
Второе. Пермского рока, конечно, нет как явления, связанного стилистически. Да, мы знаем, что есть классический «питерский рок»: акустический аквариум и неоромантический телевизор, — может не совсем похожие, но общая ментальная основа присутствует. «Свердловский рок» — это Александр Пантыкин и люди, которые пили с ним вместе (так или иначе, все упирается в то, кто с кем пил). Почему нет стилистической основы? Потому что она не востребована. Нет спроса на феномен «пермского рока», поэтому ему не хочется звучать в одной стилистической сфере. И эта ситуация, я убежден, актуальна для большинства периферийных городов. Да, возможно, у нас эта ситуация обстоит лучше — все-таки город большой и индустриальный.
Сейчас мы, занимаясь поисками феномена пермского рока, ищем себя, ищем собственную идентичность, пытаемся понять, кто мы — пермяки? Что нас всех объединяет. Этот вопрос во многом решил В.В. Абашев, когда написал книгу «Пермь как текст».
Эдард Андриянов: Здесь надо четко определить понятие рок-музыки и поп-культры. Потому что тот рок, который слушали мы — он отжил своё. А то, о чем говорит Сергей — это поп-музыка. Рок-н-ролл — это состояние духа.
Борис Бейлин: Если я скажу, что современный рок-н-ролл делается в компьютерных играх или в видеосериалах? Да, это ушло. Музыка перестала быть для молодежи трибуной, все сместилось.
Роман Снегирев: Здесь хотелось бы вставить ремарку. Хочется понять, есть ли у нас люди-носители. Допустим, у нас нет сложившихся продуктов, широко известных имен, но есть ли люди, которые по-настоящему занимаются здесь музыкой. Есть люди, которым мы не можем отказать в том, что они живут свою жизнь честно, честно занимаются творчеством. И когда ты прикасаешься к их творчеству, понимаешь, что оно настоящее.
Данил Гурьянов: Я про «пермскость» хотел сказать. Есть такая способность у пермяков — называется интуиция. Они как будто предчувствуют, что должно быть, как бы опережая события. Недавно я был в Питере и я не почувствовал, что там развито какое-то движение. Да, там около 3000 заведений, но можно сказать, что Питер сейчас спит. Есть только пародии на рейвы 90-х, когда Питер действительно шумел. Про Пермь же можно сказать, что город вообще никогда не шумел. Культурная революция — это то, что было насажено сверху, а если говорить о гумилевской пассионарности, то в Перми она еще ни разу из земли не выходила. И если вернуться к музыке, то рок-н-ролл в Перми делится на 2 категории: «маргиналы» - те, кто пьют каждый день и полностью прожигаются, и те, кто посвящают себя чему-то одному сфокусированно, впадая в состояние рок-н-рольщика, которому ничего не интересно, кроме своего дела. И мне кажется, что в Перми такие люди есть. Им скучно без досуга, но они по каким-то причинам не могут уехать и здесь находят свое призвание, свое дело, посвящая ему все силы и время.
Елена Антонова: Меня очень волнует проблема отсутствия спроса и отсутствия инфраструктуры. Потому что мне, как человеку, который занимался музыкой и, надеюсь, будет заниматься ей в перспективе, конечно, очень важно, чтобы был спрос. Каждому творческому человеку необходимо, чтобы им интересовались. На мой взгляд, отсутствие такого явления как «пермская музыка» обусловлено тем, что: а) его никто не фиксирует; б) его никто не исследует; в) им никто не интересуется.
Я лично уверена, что пермская музыка есть. И для меня здесь нет никакой проблемы. Проблема самоопределения существует, но мы сами творим мифологию, и все зависит только от нас. Все номинации и все определения даем мы сами. И только от нас зависит, будет ли пермская музыка, и будут ли те, кто займется ее фиксированием.
Б Б: Лена, вот сейчас ты говорила как музыкант, а я хочу спросить у тебя как у журналиста. Ты говоришь: нет спроса. Ты, как журналист, в общем-то, можешь и должна этот спрос создавать. А почему этот спрос не создают пермские СМИ?
ЕА: Попробую ответить на этот вопрос. Когда в этом году мы занимались фестивалем KAMWA, то увидели штиль пермской журналистики. Я не знаю, с чем это связано. Это абсолютное нежелание интересоваться чем бы то ни было. Это такая огромная проблема! Я честно говоря, была в шоке, потому что лично я как журналист с огромным удовольствием интересуюсь тем, что происходит на пермской музыкальной сцене.
И то, что пермская журналистика возрастная – это тоже огромная проблема. Очень не хватает заинтересованного, горящего взгляда современных людей. Есть коалиции молодых журналистов, но там на данный момент ждать нечего, потому что они.. просто…
ЭА: Очень быстро превращаются в очень старых.
ЕА: Нет, они просто еще не обладают тем самым необходимым жизненным опытом и мировоззрением, который нужен журналисту для того, чтобы что-то оценивать и грамотно транслировать.
ББ: Хочу задать вопрос человеку, который здесь представляет сферу шоу-бизнеса. Андрей, ты достаточно успешный промоутер. Ты делаешь концерты пермских групп? И почему?
Андрей Челпанов: Нет. Основная причина в том, что денег на этом не заработать. Во-вторых, мне кажется, нет интереса у публики. Из-за этого, в том числе, нет интереса у журналистов и редакторов местных СМИ.
ББ: Почему я спросил про пермских. Я, например, делаю очень маленькие концерты исключительно пермских исполнителей – мне нравится. Кроме того, я разговаривал с людьми, которые работают в клубах, они говорят: «Знаешь, если мы делаем концерт пермских исполнителей со свободным входом, всегда набивается народ. Когда вход стоит 100 рублей, туда народ не идет». У тебя лично нет интереса к развитию этого дела?
АЧ: Интерес уже угас. В начале своей деятельности мы хотели звать известную группу, и брать на разогрев наших музыкантов. Но в процессе оказалось, что и пермских сложно на это сподвигнуть, и тем гастролерам, которые приезжают, это тоже не надо. В этом проблема.
ББ: Это мы сейчас обсуждаем вещи, которые касаются инфраструктуры и материальных вещей. Мы понимаем, что это проблема Перми – отсутствие инфраструктуры, отсутствие студий, интереса (в том числе от СМИ).
РС: Если бы появился человек с деньгами, который хорошо вложился бы в эту историю и держал бы ее, как, например, в Ижевске, когда там возникла прогрессивная электронная сцена. Если бы появился такой человек, у которого есть нефтяной заводик, алюминиевые поля, то есть не бедный, привез бы и поставил сюда аппарат, ввалил денег в пространство и жил этим, то проекты двигались бы в пространстве. Началось бы движение уже на уровне бизнеса.
ББ: Отлично! Вы знаете такой город Петрозаводск? Это очень небольшой город, который сейчас является одним из главных мест на карте европейской электронной сцены. Никаких дяденек с баблом там нет, зато просто существует дуэт «LOVE CULT», и вокруг него происходит движение. Никто денег не вваливал: лоу-фай, настоящий инди: сами записываем, сами распространяем. Люди 5 лет записывались на кассетах, распространяли эти кассеты, обменивались релизами со своими единомышленниками в Англии. В результате, они сейчас выступают на примавере в Барселоне, а когда набираешь в поисковике «Петрозаводск», выскакивает «столица российской электронной музыки». Значит, не нужно денег, чтобы иметь какой-то успех, хотя бы свой личный. И тут мы переходим к другим вещам, нематериальным.
АЧ: Путей достичь чего-то много. В Ижевске так, в Петрозаводске - по-другому. А в Перми таких путей нет, потому что нет причин для появлении уникальности. Есть Тыва — у них есть национальное горловое пение. У них на этом фоне появляются разные коллаборации. У нас таких причин нет.
ББ: С пермской идентичностью все понятно: мы ее ищем, не знаю, найдем или нет. Не сегодня. Мы в поиске. Мы сейчас подходим ко второму вопросу, который тоже важен. Я бы хотел сейчас понять критерии успеха в современном музыкальном мире. Какие критерии вы видите? Я, например, точно не вижу эфир на телевидении критерием успеха. Наташа, как ты считаешь?
НШ: Хороший очень вопрос. Про успешность. Деньги показатель успеха? Самодостаточность? Самореализация? Что это? Очень часто я слышу от пермских проектов: «Поиграли себе — и нормально». Раз в месяц у них концерт, 5 тысяч они заработали. Ну и нормально. Я говорю: «Что-то дальше будем делать? Ехать на фестивали?» Они отвечают: «Да не, нормально, Наталия. Мы играем — и хорошо». Это одна история успеха. Мне рассказали, что группа «RejectedSilence», которая у нас сегодня выступает, оказывается, раз в год выступает. Есть и такая история.
Мне повезло, что у меня есть возможность узнавать и изучать фестивальный менеджмент и продьюс благодаря Фестивалю KAMWA. Ежегодно мы получаем кучу заявок, и видим то, как группы себя проявляют и как работают для того, чтобы у них была известность и реализация. Группа подрастает – она выходит в спрос, ее приглашают на фестивали, начинают организовываться туры. Это уже совершенно простая грамматика. Вот у меня все время возникает вопрос: а почему этим не занимаются наши пермские группы? Потому что это азбука, алфавит. Для того чтобы выиграть деньги в спортлото, нужно хотя бы купить билет. Для того, чтобы тебя узнали, нужно определенным образом заявить о себе, создать демо.
К вопросу об успешности. Начинаешь общаться с ними — в чем успех? Чего хочешь-то? Не понятно. Параллельность у нас была такая с художниками. Говорят: «Мы не можем заниматься творчеством, у нас нет мастерской». Нашли мастерскую, дали. Нет творчества. Программу концерта негде репетировать. На тебе – где репетировать, нет концертов. В чем успех? Я не знаю. В количестве денег? Тут Иван Старцев недавно в эфире «Нашего» радио математику рассказывал, что группа должна получать 300 тыс. я правда не поняла в месяц, в день…
ББ: Или за всю историю своей карьеры.
НШ: Вот еще пример. Читал реп, танцевал брейкданс — опа — стал Сявой. Получилось нормально. Уехал в Москву, хорошо живет.
ББ: При этом у Славы-то дичайшие амбиции были.
Хочу как раз у музыкантов спросить. Для вас, действительно, есть критерии успеха? Свои или чужие.
РС: Думаю, что пермским музыкантам присущ очень большой инфантилизм (себя тоже записываю в это число) и нам не на кого равняться. Нет планки, ниже которой сделать нельзя. В Екатеринбурге, например, новые молодые группы не могут сделать хуже, чем монстры, прославившие город.
ЛА: А мы каждый раз с ноля все начинаем.
РС: А у нас с ноля. Что конкретно у меня. Амбиции есть, но они очень локальные, ленивые, сонные. Когда надо, ты куда-нибудь отправишь релизик, но супер-конкретной цели нет. А когда она появляется, она точно не связана с Пермью. То есть, если я начинаю историю продвижения себя как музыканта, то мне нужен мир! Иначе — какой смысл? Цели нет. Это очень сложный момент. Это, скорее всего, отсутствие дисциплины по отношению к собственному творчеству.
НШ: А ты себя чувствовал успешным когда-нибудь?
РС: Да, я себя чувствовал успешным, когда был пеликан в 90-е годы.
НШ: То есть, в рейтинге российской музыки был «Пеликан принял люминал»?
РС: Был, мы даже вложили свою долю в индустриальную российскую сцену. Но потом этот момент прошел, сейчас одно безумие. Целое поколение потеряно. Куда двигаться, на кого ориентироваться? Музыканту в Перми остается одно: жить внутри себя. Живя внутри себя, ты превращаешь себя в кластер. Вокруг тебя могут быть твои друзья. И разные кластеры могут друг с другом не взаимодействовать. Вот и вся проблема разорванности между комьюнити: нет одной красной линии которая бы связывала бы всю историю между пермскими музыкантами, приводила бы ее к каким-то фестивалем, к каким-то хорошим новым образованиям. К чему-то, что заиграло бы как проект, продукт, на который могли бы равняться следующие ребята и делать выше чем мы.
ЛА: Кстати, когда мы были коллективом «Чехов друг», то я чувствовала себя популярной именно в тот момент, когда нами заинтересовался Борис Бейлин. Когда мы что-то делали, мы были все юные и на подъеме, максималисты, и нам просто хотелось это делать. Это была тусовка и мы играли просто потому, что нам было кайфово. Изначально мы вообще никаких горизонтов перед собой не ставили. Когда мы начали открываться на уровне Перми, было крайне интересно идти по этой дороге. И естественно, как любое сообщество, мы претерпели какие-то кризисные периоды — это понятно. Этому было много причин. Но я думаю, что одна из главных — это инертность не столько среды, сколько самих себя. Потому что в какой-то момент тусовка перерастает в работу. Ты начинаешь что-то делать на энергетическом подъеме, но, в конечном счете, это превращается в работу. И ты однозначно должен впахивать. Если ты это делать не будешь, значит, и тебя не будет. Возможно, нам не хватало продюсера. Но можно хоть на кого пинять — сейчас это все мелочи, потому что с развитием интернета можно все транслировать самим. И появляются люди, которые занимаются продвижением себя, упираются и достигают своего. Надо просто стоять на своем. Мы же в какой-то момент просто на своем не настояли.
СД: Да, у меня склонность к большим обобщениям. Я о вторичности, о смысле пермской культуры. Все мы, так или иначе, начинали с того, что хотели быть КАК кто-то. В общем, все с этого начинали, в том числе, и в Англии, и в Америке. Но у нас дальше дело не пошло. Причем, когда мне было 18-20 лет и появилась будущая группа «Ганс Пфаль», я хотел быть как Боб Дилан, а потом, когда мы вошли сюда и начали играть, я понял, что хочу быть как Игорь Трахтенгерц (лидер группы «Танцы на траве»). И я уверен, что это у всех так, хотя и не каждый сознается. Люди оседают в этой среде и они начинают равняться на эту среду. Планка получается заниженной, поскольку среды этой практически нет. Она отчасти есть, но есть какими-то отдельными точками. И среда не выстраивает под себя общий процесс. В результате, эта среда загнивает.
Даже что касается группы «Ганс Пфаль». Самые амбициозные, или, по крайней мере, те, кто не имел других амбиций кроме музыкальных, уехали в Москву заниматься музыкой профессионально. Кто-то нашел запасные пути и ушел в другие сферы, практически низведя собственную музыкальность.
ББ: Вот ты, Данил, у нас здесь представляешь молодежь. Электронную. Ты же общаешься в своем кластере с молодыми пермскими электронными музыкантами. Можешь как-то описать их критерии успеха. Что они хотят?
ДГ: Во-первых, я бы хотел стереть такое ограничение как музыант. Поскольку, по сути, музыкант, копирайтер, танцор, художник или представитель какой-то бизнес-креативной индустрии хочет одного и того же: заниматься любимым делом. Второе — желательно, чтобы на тот продукт, который ты создаешь, был спрос. Третье — чтобы это все приносило такую сумму денег, чтобы мы могли осуществлять гармоничную жизнь. Мы не хотим покупать лексусы, но мы хотим платить за качественное образование, мы хотим покупать хорошую пищу и путешествовать. Но этим в глобальном пространстве и возможностями интернета мы можем заниматься и в Карагае, и в Перми — лишь бы вайфай был. И вот этого самого маленького счастья достигнуть, на самом деле, довольно просто. И как сказала Лена, надо просто вкалывать. Есть правило «20 на 80»: 20 процентов из того, что мы делаем — это fun, а 80 процентов — рвание пятых точек. И только в этом случае, живя в провинциальном городе и обладая технологиями, мы сможем добиться этого успеха, будучи кем угодно. И на мой взгляд, для решения всеобщей глобальной проблемы инфантильности, разобщенности, индивидуализма, лени и скуки, нужно сделать 2 вещи: расфокусировать себя и сфокусироваться на чем-то вовне, и сделать это, максимально попытавшись объединиться. Нас, собравшихся здесь, объединяет что-то: ценности, представления, убеждения. Почему еще ни разу никто не создал культурный кластер или инкубатор?
ББ: Ты же сказал, что можно делать продукт в любом месте, где есть вайфай.
ДГ: Я объясню. У меня есть небольшой лайфхак: я знаю, что мне не всегда будет 19, и мне надо будет кормить семью. У меня есть жена, значит, скоро и будут дети. Я решил сделать такую штуку: найти работу, где я бы смог зарабатывать достаточно на то, что я описал, но при этом, чтобы работа занимала 30 процентов времени, а остальное время я бы тратил на свое любимое дело. Потому что в него надо вкладывать, и отдача придет не через 7, и не через 10 лет. Я, если честно, готов на такой долгосрочный проект. Думаю, нужно каждому делать акцент на будущее.
ББ: Прекрасный пример двух мировоззрений, которые сидят рядом: Сергей говорил, что в этом возрасте мечтал быть Бобом Диланом, а Данил говорит, что надо зарабатывать деньги, чтобы делать свою музыку и путешествовать. Видно то, какую роль музыка играла раньше и какую роль играет сейчас.
Из всего этого хотелось бы подчеркнуть, что нет традиций. Это очень большая беда, и актуальна она не только для Перми. Как делается в Лондоне, Англии: там есть традиция музыкальных генераций. Появляется панк, потом появляются люди которые говорят: не, панки устарели, мы будем играть круче. Они берут из панка ту энергетическую составляющую, образ жизни, еще какие-то составляющие. Накладывают новые вещи — появляется пост-панк. И т.д. И эта вещь не заканчивается. Это непрерывная линия, которая идет постоянно. Причем, все эти люди отрицают то, что делали предыдущие. И вот этот «хардкор континуум» - он есть. И в этом сила британской музыки. Всегда за основу берется старое, никогда не отталкивается, есть преемственность. В Питере она тоже существует. Допустим, «Sonicdeath», «Padlabearoutfit» - они все прекрасно знают творчество группы «Аквариум» и цитируют его, обыгрывают, то есть, они знают свои корни. В провинциальных городах такого нет. Каждое поколение музыкантов, как будто, все начинают с нуля. Это очень большая проблема, но я не понимаю, почему она существует. И это одна из важных вещей, которая не дает пермской музыке стать более интересной и яркой.
РС: Как говорил Данил, сегодняшнее мероприятие именно на это и рассчитано: на какое-то объединение, предпосылку к созданию кластера, и это уже минимальная, но подвижка. Для меня немного неожиданно, что 15 коллективов собрались здесь. Не за деньги! А просто собрались здесь. И это любопытно. Значит, мы все-таки можем ради каких-то моментов собираться.
ЕА: На самом деле, ощущение, что среда ждала, когда кто-то придет и соберет ее.
ББ: Хотел еще обратить внимание на такую вещь. Знаете, кого никогда не бывает на концертах в Перми? Музыкантов! Музыканты не ходят на другие концерты.
НШ: Кстати, формат фестиваля (когда не концерт, а и повод-то потусить и послушать друг друга — это как раз фестивальная программа). А когда мне музыканты говорят: у нас работа, поэтому поставьте нас в программе пораньше – я не понимаю. На круглый стол лично пригласили всех музыкантов — никого нет. Не интересно?
РС: А это как раз вопрос в инфантильности. Когда я у ребят спрашиваю: «Почему вы не интересуетесь пространством, в котором сами же пытаетесь двигаться?» - они говорят: «Мы всё знаем».
ББ: То есть, мы обвинили во всем музыкантов! ЧТО ДЕЛАТЬ ТОГДА. Что делать и как быть? Музыканты никуда не ходят, инфраструктуры нет, все инфантильные...
РС: Был такой тезис, что Пермь не дает нам продукта, но Пермь — это место, где все варится и происходит. Процесс. Пермь — это процесс.
ББ: Пермь изобрела вечный двигатель? Пермский музыкальный продукт это вд, он всегда в процессе, не дающем никаких результатов!
РС: Пермь — это большая кухня.
ЭА: Дело в голове. Просто мы не понимаем, зачем нам нужен результат.
ББ: И полностью соответствуем позиции «Цель — ничто, движение — всё». Хочу ответить Эдуарду. Эдуард говорит с точки зрения музыканта и продюсера — да, музыкальным процессом можно заниматься вечно и получать от этого удовольствие. Я же говорю с точки зрения пермского жителя. Я хочу ходить на хорошие интересные концерты, а их нет. Был хороший клуб «Точка», 3 года назад прекратил работ клуб «Квадрат».
СД: Эдуард сейчас прав был, когда сказал, что нет смысла в окончательном выходе, финальной точке. Музыка – самодостаточный процесс. Пускай музыканты кайф ловят от того, что они сейчас здесь что-то играют и думают, что они будут зарабатывать деньги в одной среде и вкладывать их в музыку. Может лет до 30 продержатся. А потом денег будет больше, а желания делать на эти деньги музыку — всё меньше. И нормально. Кто-то уедет в Москву или Лондон и станет звездой.
ББ: Как объяснить 22 летнему человеку в Перми, что ты будешь сидеть тут вечно?! И будешь заниматься своей прекрасной музыкой.
ЭА: Я это делал много раз. Ставишь молодых людей перед собой, говоришь: «Парни, если вы всерьез думаете заниматься музыкой, у вас 3 сценария жизни. Либо вы сопьетесь, либо бросите это занятие насовсем. Третий — промежуточный. Типа моего.»
ББ: А я не согласен с тобой. Я молодым буду говорить: «Уезжайте отсюда и всё».
ЭА: Подожди, ты помнишь, с чего начинался рок-клуб? С такого же сознания. Мы не говорили о телевидении. Мы говорили о псайхо, читали самиздат, философов, а они что делают? Берут макинтош — тык, – и все.
ББ: Мы начинали рок-клуб, потому что у всех он был, а у нас не было.
ДГ: Мне метафора пришла серферская по поводу этой ситуации. Мы все тут как будто катаемся на спотах, где волны идут. Постоянно ранимся, калечимся, кто-то говорит, да ну к черту этот серфинг, и уезжает. И все постоянно находятся в этом движении: либо слетают, либо калечатся, либо вообще умирают. А сейчас мы с группой единомышленников просто взяли и сделали ставку на время. Решили: вот там раз в 5 лет проходит хорошая волна. Пойдемте туда, давайте будем тренироваться и ждать ее там. Я не сомневаюсь, и даже считаю это нашим предназначением: через 1-3 года мы откроем место, которое будет собирать подобные концерты не раз в год, а раз в неделю. Представьте, что произойдет тогда. Во мне нет сомнений, что рано или поздно в Перми произойдет проект, который будет давать возможность нам собираться, а ребятам играть, слушать, расти и взаимодействовать.
СД: Можно маленький постскриптум. Несколько раз я присутствовал при рождении общественных организаций, когда даже юр. лица создавались под мысль «ничего нет, но вот сейчас-то уж мы чувствуем, что-то должно начаться». 1997 год – «Пермское объединение музыкантов», 2005 год – «Поколение ROCK», и т.д. Одна и та же риторика.
ББ: Я бы посоветовал всем ничего и никого не ждать. Никаких проектов и продюсеров, а если что-то хочется услышать, увидеть, сыграть, – делайте это сами и делайте это сейчас.
© ПРОО «КАМВА», 2014